Смерть Ким Чен Ира, правившего КНДР на протяжение 17 лет, - событие, безусловно, важное, но это не означает, что теперь самую закрытую страну мира ждут радикальные перемены.
Вероятность такого сценария очень низкая. Преемник Ким Чен Ира, его третий сын Ким Чен Ын, давно выбран, и теперь он уже возглавил комиссию по организации похорон вождя, а что это означает, мы хорошо знаем на собственном советском опыте.
Конечно, какие-то изменения в КНДР все равно будут. Все-таки Ким Чен Ын - человек иной формации. В отличие от отца, он получил хорошее образование в частной школе в Женеве, что, как минимум, делает его человеком, менее зашоренным и лучше представляющим себе окружающий мир и его реакцию на действия Пхеньяна. С другой стороны, ему всего 28 лет, и у него почти нет опыта руководящей работы. Отец начал поручать ему серьезные дела только год-полтора назад.
Кроме того, у Ким Чен Ына, в отличие от отца, не было нескольких десятилетий на то, чтобы спокойно и основательно подготовиться к исполнению функций вождя нации и завоевать необходимый авторитет у населения и армии. Ким Чен Ына "раскручивали" как достойного преемника и будущего руководителя всего год.
Как сложатся взаимоотношения «молодого генерала» с генералами более старшего возраста, пока не очень понятно, но есть несколько важных моментов.
Во-первых, именно в армии существует довольно серьезная группа поддержки, которую создавал Ким Чен Ир. Конечно, в рамках дальневосточной конфуцианской традиции молодым положено прислушиваться к советам старших, что может означать изменения в организации структуры власти вне зависимости от того, будет или не будет меняться ее формальная структура. Возможно, руководство станет «более коллективным», и новый лидер будет править не так самодержавно, как его предшественники, но существенные и резкие перемены не просматриваются.
Во-вторых, в северокорейской элите пока нет людей, способных развязать борьбу за власть. Дело не только в искоренении всяческих фракций, сколько в том, что северокорейская элита понимает, что «мы все в одной лодке». В Пхеньяне хорошо представляют себе функционирование уникального южнокорейского правительственного органа, который осуществляет «управление пятью провинциями», временно отторгнутыми. Среди его чиновников есть мэр Пхеньяна, губернатор провинции Чагандо и иные чиновники вплоть до ректоров университетов. В случае внезапного объединения они немедленно приступают к работе, а это значит, что у потенциальных северокорейских «переворотчиков» нет шанса удержаться у власти, «сдав» молодого Кима южанам. Вместо них все равно придут южнокорейские менеджеры. Более того, даже те «новые северокорейцы», которые разбогатели на нелегальном бизнесе и относятся к Кимам более, чем критично, не желают объединения, потому что в объединенной Корее они тоже станут никем.
С другой стороны, в Северной Корее нет прослойки фрондирующей интеллигенции, которая была фундаментом для диссидентов советского типа. Нет и большого количества безработной молодежи, прекрасно осведомленной о жизни на Западе благодаря интернету, - тех, кто был основным «горючим материалом» в «арабскую весну». Нет и катакомбной церкви тайных христиан, как бы ни фантазировали о наличии подобного подполья некоторые протестантские проповедники.
Это означает, что внутренних предпосылок для серьезных перемен в Северной Корее нет. Однако не стоит забывать о предпосылках внешних. Новое руководство, естественно, будут испытывать на прочность, проверять на «слабо». И делать это будут все: как те, кто просто хотел бы укрепления своих позиций в этой стране, так и недоброжелатели.
Но помимо противостояния внешнему давлению новое руководство должно решить еще две довольно важных проблемы. Первая связана с продовольственной несамодостаточностью страны, корни которой упираются в энергетический кризис. Пока Северная Корея каждый год должна где-то добывать миллион тонн продовольствия, купить которое не может из-за существующей системы санкций: многие банки просто боятся брать у Северной Кореи деньги, опасаясь финансовой системы США. Нынешний объем гуманитарной помощи из-за рубежа покрывает только 30 % потребностей страны.
Вторая проблема – ядерная. Хотя упирается она не в злую волю Пхеньяна, а в современную международную обстановку, в рамках которой по опыту Ирака и Ливии ядерное оружие остается единственной действующей гарантией того, что стране – члену «оси зла» не принесут «демократию на кончиках ракет». Сдать ядерную программу – значит многого лишиться, не сдать – иметь проблемы, но иного рода.
При этом надо проявлять твердость, не поддаваться на провокации и грамотно ходить по грани. У Ким Чен Ира это получалось, и хочется надеяться, что его преемник будет обладать таким же политическим чутьем. Но пока «молодой генерал» никак себя не проявил, и у нас нет возможности делать реальные прогнозы по его конкретным поступкам.
В целом, конечно, вариантов развития ситуации в среднесрочной перспективе немного: либо сохранение статус-кво на неопределенный срок, что чревато усилением давления снаружи и/или изнутри; или постепенное втягивание в китайскую сферу влияния и размен чучхейских амбиций на статус буферного государства. Варианты развала системы вероятны значительно меньше, а форсированное поглощение Севера Югом РК не вынесет из-за целого комплекса экономических, социально-политических и социально-психологических проблем.
Также нежелателен вариант, при котором страну попытаются всерьез дестабилизировать извне, поэтому без усиления влияния старых соратников Кима-отца теперь вряд ли обойдется. Какие-то стилистические изменения в систему руководства страной неизбежно привнесет и сам молодой Ким, как это сделал в 90-е гг. его отец, унаследовав высший пост от Ким Ир Сена. Но в чем именно эти изменения проявятся, прогнозировать сейчас почти невозможно. Слишком мало Ким Чен Ын успел пробыть на публике и на руководящих постах. Слишком мало принял решений, которые можно расценивать как его собственные.
Другое дело, что перемены в КНДР могут быть спровоцированы извне. Смерть диктатора может быть расценена как отличная возможность покончить с северокорейским режимом. Конечно, дестабилизация в регионе никому не выгодна, но далеко не все и не всегда принимают решения, руководствуясь исключительно соображениями выгоды.
Так, в команде нынешнего
президента Южной Кореи Ли Мён Бака сейчас хватает людей из старой гвардии, чьи представления о мире формировались еще во времена Холодной войны и с тех пор не особо изменились. Сейчас они могут решить, что после многих лет ожидания им наконец-то выпал отличный шанс стереть КНДР с лица земли.
К тому же, срок полномочий президента Ли Мён Бака истекает всего через год и переизбираться он не может. Огромной ворох экономических и социально-политических проблем, которые неизбежно возникнут при поглощении Северной Кореи Южной, достанутся уже следующему президенту. А Ли Мён Бак и его команда войдут в историю как объединители Корейского полуострова.
От самих же руководителей Северной Кореи резких движений ждать не приходится. В Пхеньяне прекрасно понимают, что любая, даже самая незначительная, демократизация будет автоматически означать резкое усиление влияния Юга, где давно готовы к тому, чтобы поставить северные провинции под контроль Сеула. А в объединенной Корее уже не будет места ни для политической, ни для новой бизнес-элиты КНДР. К счастью, здесь интересы Пхеньяна совпадают с желаниями Вашингтона. США давно привыкли к тем международным удобствам, которые создает им существование страшного северокорейского режима. А если он вдруг исчезнет или станет чуть менее ужасным, то тогда непонятно, как объяснять партнерам американские военные базы в Восточной Азии. Так что сама по себе смерть Ким Чен Ира никаких проблем не решает. Наоборот, может только создать новые.
