Как сообщало ИА РУСКОР, в октябре в Сеуле в Сэджонском культурном центре Лев Концевич был удостоен высшей награды Республики Корея для иностранцев области культуры - серебряный орден «Ын-гван». 82-летний ученый посвятил 60 лет или всю свою сознательную жизнь корееведению - изучению истории и культуры Кореи, классической литературы, языка и корейской письменности, которую он считает одной из самых оригинальных в истории народов мира. Он первым в мире перевел на иностранный /русский/ язык «Хунмин чоным» /«Назидание народу о правильном произношении»/ - главный памятник корейской письменности 1446 года, созданный при короле Сэджоне, и представляющий собой национальную гордость страны.

Патриарх российского кореведения ответил на вопросы корреспондента ИА РУСКОР.

Лев Рафаилович, примите наши искренние поздравления. Вы создали прецедент, свидетельствующий о том, что отношения между Россией и Южной Кореей развиваются и вширь, и вглубь. Вам часто приходится общаться с носителями корейского языка?

Большое спасибо за поздравления. Дай Бог, как говорят, чтобы данный прецедент хоть в какой-то степени способствовал улучшению дружеских отношений между нашими странами. Что касается общения с носителями корейского языка, то в последние годы я вынужден был резко сократить возможность разного рода обычных контактов из-за занятости по научной работе. Это было связано с составлением избранной библиографии работ по Корее, появившихся в мире на русском и западноевропейских языках почти за два века развития зарубежного корееведения, а также с завершением двухтомного научно-энциклопедического справочника по хронологии и календарной науке стран Восточной и Центральной Азии, работе над которыми я отдал более двадцати лет.

Далеко не все готовы назвать существующие российские награды, а что уж говорить о корейских. Расскажите, пожалуйста, о статусе серебряного ордена «Ын-гван».

В Республике Корея был учрежден правительственный орден в области культуры трех степеней: Золотой (Кымгван), Серебряной (Ынгван) и Бронзовой (Тонгван) короны. Он вручается обычно в День корейского письма (хангыля) 9 октября. Министерством культуры и спорта, а диплом к нему заверяется печатями Президента Республики Корея и премьер-министра. Орден дается за вклад в области изучения и распространения корейского языка и письменности. Высшим орденом, которым награждаются иностранные граждане, является Орден Серебряной короны.

Во время награждения Вы сказали, что награда – это признание заслуг российского корееведения. Но любое достижение имеет конкретное имя. Насколько важно в Вашей работе адекватное признание результатов вложенных усилий?

Я и отдал родному корееведению более 60 лет, так что награду эту считаю вполне заслуженной и благодарен за нее. Вместе с тем хочу подчеркнуть, что наша отечественная наука по Корее в целом достойна высокого признания, ибо имеет ряд выдающихся достижений. Это, например, трехтомное издание «Описания Кореи» в 1900 г., первый в мировой науке полный перевод исторического труда Ким Бусика «Самгук саги» («История Трех государств» 12 века) на европейский язык под руководством нашего патриарха профессора Михаила Николаевича Пака, наш перевод полного текста на ханмуне первого памятника корейской письменности «Хунмин чонъым» («Наставление народу о правильном произношении» 1446 г.), исследования в области традиционной корейской литературы и мифологии Марианны Ивановны Никитиной, работы о о роли буддизма в становлении корейской государственности доктора исторических наук Сергея Владимировича Волкова издание серии «Золотой фонд корейской литературы», осуществляемое профессором Аделаидой Фёдоровной Троцевич совместно с питерским издательством «Гиперион» при финансовой поддержке Института переводов корейской литературы т.д.

Среди достижений последних лет – двухтомное описание памятников корейской письменности в рукописных собраниях Петербурга (изд. 2010 г.), подготовленное А.Ф. Троцевич и А.В. Гурьевой, перевод с комментариями буддийского сочинения 13 века «Хэдон косын чон» («Жизнеописания достойных монахов Страны, что к востоку от моря») Какхуна, выполненный Ю.В. Болтач (изд. 2007), коментированный перевод первого памятника корейской поэзии на корейском алфавите «Ёнбио чхонга» («Ода о драконах, летящих к небу», 1447) в русском стихотворном переложении Е.Н. Кондратьевой, и др.

К сожалению, литература по Корее, изданная на русском языке, находит из-за языкового барьера не столь быстрое и широкое признание за пределами нашей родины. Поэтому с сожалением приходится констатировать, что наши исследования, какими бы они новаторскими ни были, в основном рассчитаны на потребление внутри страны. И хотя, например мною совместно с профессором из Тэгу Ким Ёнъилем в середине 1990-х годов и была предпринята попытка издания избранных работ российских корееведов по языку в корейском переводе, но она оказалась мало замеченной.

Лишь в 1999 году я и мой чешский коллега Владимир Пуцек впервые из стран бывшего социалистического блока были удостоены высокой награды Корейского научного фонда Тонсун за достижения в области изучения корейского языка. Рекомендованы на премию мы были крупнейшим корейским лингвистом почетным профессором университета Корё Ким Минсу, который имел объективное представление о положении с изучением корейского языка за рубежом и в Северной Корее. И на этот раз, мне думается, что, наверное, без инициативы и хлопот главы московского культурно-просветительского центра «Первое марта» пастора Ли Хёнгына, помогающего нам в издании серии «Российское корееведение в прошлом и настоящем» и в поддержке традиционного направления в нашей отрасли науки, вряд ли эта награда состоялась и на сей раз. То, что уже свершилось, это, без всякого сомнения, здорово и свидетельствует о признании заслуг отечественного традиционного корееведения.

Из того, что проделано за многие годы, что является самым важным для Вас?

Самым важным для меня как ученого является возможность спокойно и систематически работать: голова должна быть постоянно занята поисками чего-то неизведанного, приносящего пользу науке и людям. Поэтому каждодневная работа за компьютером, овладение всё новыми и новыми древними и средневековыми памятниками в контексте дальневосточной «иероглифической» культуры, позволяющее представить то или иное явление или факт в более объективно широком свете, дает мне силы и вдохновение. Самым важным последним достижением считаю двухтомное справочное издание «Хронология стран Восточной и Центральной Азии» (2010–2011), за которое меня недавно удостоили премии имени академика С.Ф. Ольденбурга, считающейся высшей наградой в области традиционного востоковедения.

Для наших читателей Ваше имя многие годы ассоциируется с исследованиями в области корейского языка. С чего начинался Ваш путь в науку?

Как я уже отмечал выше, выбор корееведения своей профессией, наверное, был не совсем случаен. Когда я учился в школе в провинциальном городе Тамбове, мне повезло с учителями. Уроки русской литературы у нас вел выпускник филологического факультета Петербургского университета Алексей Иванович Аносов. Он позволял мне пользоваться не выхолощенными и идеологизированными советскими учебниками, а дореволюционными учебными пособиями по литературе, которые я имел возможность брать в библиотеке пединститута, где хранились фонды бывшей Тамбовской духовной семинарии. Вторым учителем, сподвигшим меня на выбор филогической специальности, был изгнанный из Москвы крупнейший славист профессор Николай Иванович Кравцов. Я первоначально даже намеревался поступить на филфак МГУ по сербской филологии. Но обстоятельства сложились так, что я выбрал корейское отделение в Московском институте востоковедения, поскольку в ту пору Корейский полуостров был своего рода terra incognita (неизведанной землей). И я не ошибся в выборе специальности, которой посвятил всю свою жизнь. Об учителях в области корейского языка я уже сказал.

В последнее время часто говорят о том, что старшему поколению корееведов нет адекватной молодой смены. Ваша точка зрения?

Да нет, не совсем так. Процесс смены поколений вполне естествен и необходим. И новое поколение должно быть по идее в чем-то лучше предыдущего, то есть умнее, образованнее. Сейчас перед молодежью огромнейшие возможности роста, овладения всеми высотами и глубинами знаний в своей области. Всё зависит от воспитания, научной среды, желания и таланта!

Сейчас, когда говорят о жизненных целях добавляют - мотивация. Прагматизм проник во все сферы жизни, в науку корееведения тоже?

Что правда, то правда. Всякому вступающему на научную стезю надо помнить, что профессия востоковеда, занятого в традиционных отраслях, никогда не была панацеей благополучия. Воспитанный на голом энтузиазме в советские времена, совершенно равнодушный к материальным благам… таким я по сути и остался! Современная молодежь даже не понимает, как это их родители могли жить от зарплаты до зарплаты, не позволяя себе ничего лишнего! Но так было! Мы жили в замкнутом социалистическом «раю».

Сейчас наступила пора полной свободы выбора жизненного пути для инициативных людей. Занимайся чем угодно, зарабатывай, сколько можешь, трать, сколько хочешь, езжай куда угодно, общайся, с кем хочешь… Возможности для этого неограниченные. Вроде бы всё есть: и выход в мир и общение через интернет, и возможность загранпоездок, и пользование электронными ресурсами по избранной специальности и т.д. и т.п. В университетах молодежь пытаются научить фундаментальным основам избранной профессии.

Вместе с тем в связи с усиливавшимся интересом к Корее растет число университетов, в которых начинают вести занятия по корейскому языку. Не хватает квалифицированных преподавателей, утрачивается связь традиций, используются учебные пособия обычно корейского происхождения и рассчитанные на англоязычного студента… Поэтому происходит девальвация и нашей востоковедной профессии. Прежние научные школы с их достижениями в области корееведения постепенно сходят на нет, а на смену приходит какая-то эклектическая смесь из надерганных на скорую руку из интернета или сомнительных для русскоязычного студента зарубежные пособия, что вряд ли свидетельствует о прогрессе науки. Видимо, старое традиционное корееведение в нашей стране доживает свои последние дни, а что придет ему на смену еще не очень ясно. Голый прагматизм кроме сиюминутной выгоды ни к чему хорошему никогда не приводит!

 Какая реакция у собеседников, когда они слышат из Ваших уст совершенную литературную речь?

Реакция, наверное, такая, когда человек, говорящий на обычном разговорном языке, вдруг слышит какую-то правильную литературную речь с соблюдением форм вежливости, с некоторыми словами и оборотами и т.п. В корейском языке вообще велика разница между письменной и устной формами речи.

Мне порою кажется, что грамматически правильная устная речь нередко воспринимается как некий архаизм, дань письменному языку, в котором гораздо больше ханмунных слов, то есть слов китайского происхождения, и в котором более строгое грамматическое оформление. Курьезных случаев не припомню, хотя, наверное, были. Ведь корейский менталитет не позволяет открыто указывать иностранцу на его языковые ошибки.

А сколько Вам понадобилось времени, чтобы свободно разговаривать по-корейски?

Свободное владение устным языком для меня как ученого никогда не было самоцелью, так как для лингвиста важно не столько умение без запинки и правильно говорить, сколько постижение сложнейшего организма другого языка, отличающегося от вашего родного и своим звуковым составом и совершенно иным грамматическим строем…

Приведу один конкретный пример. Всем российским корееведам известно имя выдающегося ученого-лингвиста профессора Александра Алексеевича Холодовича. И хотя он и не говорил свободно ни на японском, ни на корейском языке, но обладал таким аналитическим умом, способным системно описать как общие грамматические особенности, так и самые тончайшие нюансы того или иного языкового явления. Он оставил после себя такие труды, которые в нашем корееведении еще никому не удалось превзойти. Его корейская грамматика 1954 года до сих пор используется в наших востоковедных вузах. «Корейско-русский словарь» 1956 года остается единственным словарем, позволяющим пользоваться литературой, изданной и в Северной и в Южной Корее…

Кто Ваши учителя?

Что касается моего опыта, то он тоже не способствовал свободному овладению корейским разговорным языком. Начать хотя бы с того, что нашему курсу корейского отделения в Московском институте востоковедения, не повезло. Хотя нас учили очень квалифицированные преподаватели из корейской диаспоры Средней Азии и Дальнего Востока наши незабвенные учителя (такие как блестящий лингвист Виктор Антонович Хван Юндюн, обладавший тончайшим музыкальным слухом, наша «ходячая энциклопедия» в области ханмуна Хан Дыкпон, исследователь Имджинской антияпонской войны 1592–1598 годов Иннокентий Иванович Хван Донмин), но в те годы почти не было ни корейских текстов, ни газет, ни радио…

А когда впервые удалось получить языковую практику в Корее?

В 1950 г. наш курс должен был ехать на языковую практику в Пхеньян, но разразилась кровопролитная война. Пришлось довольствоваться в основном письменными источниками. Общение с иностранцами строго каралось. И мне удалось впервые попасть всего на недельный срок в страну, которой я посвятил жизнь, только в 1965 г.(!) да и то в составе научно-туристической группы. Конечно, не всё было так безнадежно плохо. Мне, можно сказать, чертовски повезло. В 1953 г. меня как одного из успевающих студентов рекомендовали в качестве переводчика преподавания лекций, читавшихся в Высшей партийной школе при ЦК КПСС на Миусской площади, т.е. там, где сейчас размещается Российский государственный гуманитарный университет, спецгруппе, в составе которой были «сливки» северокорейского общества.

Среди слушателей были председатели провинциальных народных комитетов, командиры партизанских отрядов, руководители творческих организаций КНДР и даже бывший личный секретарь северокорейского руководителя Ким Джонхан, замечательный человек, работавший после окончания курсов министром культуры, а потом куда-то исчезнувший. Приходилось переводить лекции и по истории СССР, и по истории международных отношений, и по советской литературе и даже по логике. Пользоваться удавалось только единственным тогда «Русско-корейским словарем» (1951 года издания), подготовленным коллективом из первого выпуска корейского отделения МИВа. Так что какая-то языковая практика у меня всё-таки была.

 Парадокс в том, что многие российские корейцы утратили язык. Сейчас, когда к ним возвращается национальное самосознание, они пытаются вернуть его. Но это оказывается не так просто. Почему?

В советское время нам, востоковедам (кроме этнографов), запрещалось заниматься внутренними национальными проблемами. Поэтому все наши усилия были направлены преимущественно на зарубежный Восток. Конечно же, мы помогали в подготовке национальных научных кадров. Иначе и быть не могло. Поэтому мои суждения в данном вопросе самые предварительные.

Поначалу в первые два десятилетия советской власти корё сарам, как обычно именуют себя российские корейцы, до департации в страшные годы сталинского террора их национальное самосознание мало чем отличалось от представителей других народностей нашей страны. На Дальнем Востоке и в Приморье были корейские школы, составлялись учебники на корейском языке, издавались корейские газеты, появились местные писатели и поэты… В конце 1920-х – начале 1930-х годов представители корейской диаспоры участвовали даже в движении за латинизацию письменностей для бесписьменных и младописьменных народностей и разработали ряд проектов латинизированного корейского алфавита.

Но 1937 год, год депортации их с Дальнего Востока в Центральную Азию, надолго выбил из сознания корё сарам, оказавшихся вдали от их исторической родины на грани выживания, какие-то надежды на национальное возрождение. И пора бы корейским ассоциациям РФ и СНГ подумать о символе Памяти жертвам репрессий типа «корейского» Соловецкого камня. И то, что Светлана Ку-Дегай продолжает серию по реабилитации невинных жертв той эпохи, только честь и хвала.

Лишь спустя полтора десятилетия после тяжелых военных и послевоенных лет удалось возродить интерес к корейскому языку и культуре. Значит, национальный иммунитет оказался сильнее всех невзгод, которые выпали на долю корейских переселенцев. У среднеазиатских корейцев появились свои учебники родного языка, свой национальный театр, писатели и поэты, пишущие по-корейски, вещание на корейском языке, стали издаваться корейские газеты…

Представители корейской диаспоры по образовательному уровню и числу защищенных диссертаций приблизились к титульным нациям. Но это продолжалось полтора десятилетия с небольшим. В начавшийся период застоя и затем распада союзного государства со сменой строя опять надо было как-то выживать. Оказалось, как, между прочим, и в других странах, где была сравнительно многочисленна корейская диаспора, что легче приспособиться жить, забыв родной язык и национальные традиции, вписавшись в новую этносоциальную среду.

Конечно, нельзя исключать периода какого-то возрождения национальной аутентичности с народами, проживающими в двух корейских государствах с диаметрально противоположным устройством. Тем более что и на юге страны, не говоря о господстве идеологии «чучхе» в Северной Корее, в последнее десятилетие усиливаются националистические идеи превосходства над окружающим миром, а это не так безопасно!

И еще об одном важном обстоятельстве я бы хотел в этом интервью напомнить читателям. Чтобы сохранить и дальше национальную память, нужно поддерживать интерес к уже содеянному яркими представителями корейской интеллектуальной элиты. Я имею в виду писателей, поэтов, ученых из корё сарам, которые оставили свои сочинения на родном языке, но так и не опубликовали при жизни.

Ваши планы на обозримое будущее?

Хотелось бы, конечно, помимо подготавливаемой сейчас к изданию книги, в которой собраны мои основные исследования по корейской фонетике и письменности, включая и полный комментированный перевод первого памятника корейского алфавита «Хунмин чонъым», завершить в ближайшие годы еще две важные для нашего корееведения работы. Это «Словарь географических названий Кореи» как своего рода государственный стандарт для российских изданий и карт, и «Корейские имена собственные и термины в русском тексте. Пособие по транскрипции», то есть книгу, способствующую унификации написаний корейских слов в русской практической транскрипции, в области, где сейчас творится такой разнобой, который не способствует налаживанию нормальных связей нашей страны с государствами Корейского полуострова.

Вы производите впечатление человека, который с годами не утратил ни энергии, ни остроты мысли, на целеустремленности. Что питает Вас, помогает поддерживать высокую планку?

Просто мне интересна моя профессия. Сижу и работаю: вот и весь секрет!

ИА РУСКОР: Валентин Чен

Фото Валерия Огая